«Мы работаем с головой как с блэкбоксом». История нейротехнологической лаборатории Impulse Neiry

Вы узнаете:

О создании проекта и сборе данных с помощью енотов

— Давайте начнем с создания Impulse Neiry. Как появилась идея? У вас ведь не было опыта в нейротехнологиях.

Саша: Пять лет назад наша команда начала заниматься VR-геймингом. Когда у нас появился первый системный инженер, я попросил его подумать, как сделать игры в виртуальной реальности на порядок круче других. Мы собирались идти в сторону иммерсивности, но в итоге решили, что самое классное, что мы можем создать — это управление, не требующее контроллеров. Очевидно, что гораздо удобнее отдавать команды без использования периферийных устройств, рук, голоса. У нас был бэкграунд в играх и фонд на инновации, часть которого мы потратили на исследования. Так и пришли к нейротехнологиям, нашли в команду дата-сайентистов, нейрофизиологов.

Честно говоря, изначально я хотел заниматься запуском космических аппаратов. Игры — это круто, я считаю, что за ними будущее. Но жизнь действительно короткая, и хочется сделать в ней что-то выдающееся. Однако я быстро понял, что для развития в этой сфере нужно несколько миллиардов. В космосе ты можешь «решать вопросы», если у тебя 500-700 спутников. Нам худо-бедно хватило на один (мы его реально сделали!). А нужных нам инвестиционных чеков в России не было и не будет никогда.

— В какой момент нейротехнологии перестали быть частью гейминга?

Саша: Как только мы поняли, что можем сделать то, чего другие не делали. Сначала у нас выкристаллизовалась идея, потом мы увидели, что можем предложить что-то новое рынку, технологиям, миру. 

— Что именно вы смогли предложить?

Саша: Мы работаем с головой как с блэкбоксом. Мы находим связи и строим автоматические алгоритмы, которые позволяют эти взаимосвязи детектировать с приемлемой точностью. 

Практически все, кто занимается интерфейсом мозг-компьютер — нейрофизиологи, которые пришли в бизнес. Не будем обсуждать, что ученые не слишком крутые бизнесмены, вопрос даже не в этом. Вопрос в том, что у нас в голове происходит хаос, никто толком не понимает, как мозг работает.

В нашем случае есть еще один фактор успеха. Как проходят исследования по нейрофизиологии? Обычно тебе надевают шапочку, ты сидишь напротив экрана, и на нем высвечивается надпись: «думайте о правой руке», «двигайте правой рукой» и так далее. Так продолжается 40 минут. Я довольно мотивированный в этом вопросе человек, но это невыносимо. Это самая неинтересная вещь, которую можно представить. Сначала у тебя смятение, отрицание, а потом тебе спать хочется. И когда наши физиологи сделали эксперимент такого уровня, я в нем участвовал и сказал: «Не, ребят, мы так не можем работать». Данные, которые ты собираешь таким образом, фиговые из-за того, что человеку скучно. 

Я понял — для того, чтобы провести эксперимент, нужна игра, в которой есть смысл. Чтобы люди играли в нее с удовольствием, а мы собирали данные.

— Какую игру вы в итоге сделали?

Саша: Это смешная история. Геймдизайнеры не привыкли работать без ТЗ, а я просто попросил их сделать «любую прикольную игру со смыслом». В результате они пришли и сказали: «Мы придумали. Она будет называться “Еноты против демонов”. Почему? Ну ты же сказал, “любую”». 

И они показали игру, где еноты нажали не на ту кнопку и открыли портал в ад. Соответственно, демоны прибегают, чтобы забрать енотов, и ты силой мысли этих демонов убиваешь и спасаешь животных. И все заиграло другими красками! Задача — та же самая, только ты думаешь о конкретном демоне и концентрируешься на нем, а не на точке или слове. 

— Что вам это дало? Какие преимущества у такого способа сбора данных?

Саша: С помощью этой игры мы смогли собрать данных больше, чем большинство лабораторий в мире в процессе эксперимента (от 10 до 1000+ записей в зависимости от задачи).

Для того, чтобы разработать крутые алгоритмы для BCI, нужно много датасетов. Чтобы сложные, многослойные нейросети работали лучше, они должны быть натренированы на разных полах, возрастах, расах и так далее. В конце это даст наиболее точный результат.

Эта точность может использоваться где угодно. Приведу пример. Возьмем крупную автомобильную компанию, у которой офис по инновациям в Пекине, где мы презентовали наш продукт. У них есть проблема: они уже решили, что машины будут ездить без участия водителя, но как человек должен взаимодействовать с автомобилем, если он сам не рулит? Учитывая, что вся информация будет на экране на лобовом стекле, тыкать пальцами, оставляя черные следы, кажется не технологичным. 

Есть другие варианты, и один из них — с помощью нейроинтерфейса. Это задача, которую мы можем решить. Ты просто подумал о том, чтобы у тебя стекло опустилось — и это произошло. Никакого обучения не нужно. И у человека случается катарсис от того, какое классное устройство.

А все потому, что мы до этого попросили 10 тысяч людей проделать похожее действие, проанализировали, что произошло в этот момент в их мозге, и так настроили ПК, чтобы это было командой. Вот эти данные можно собрать в игре.

— То есть инновационность вашего подхода именно в том, что вы по-другому собираете данные?

Саша: Да, у нас органичный, технологичный, френдли сбор данных. Не персонализированный, то есть нам не интересна личность, как бы плохо это ни звучало. Подход к сбору принципиально другой. Благодаря этому данные качественнее, а еще их больше.

О сути и преимуществах технологии Impulse Neiry

— Ты сказал, что человеку не нужно обучаться с вашим устройством. Почему это важно?

Саша: Китайские парки развлечений, с которыми мы преимущественно взаимодействовали, дают от 3 до 10 минут на игру. То есть ты надел шлем и тратишь это время на обучение, хотя хочешь мочить зомби.

Таня: И так где угодно, независимо от сферы. Процесс обучения всегда лишний, он скучный. И одно из наших ноу-хау, эксклюзивность нашей технологии, в том, что этого процесса можно избежать. 

Саша: Большинство нам не верит. Мы несколько раз звали ребят, которые занимаются нейротехнологиями, в офис, и они даже челленджели нашу систему. И она работает.

— В нескольких статьях вы пишете, что в основном нейроинтерфейсы работают по принципу биологической обратной связи, а этот метод имеет ряд технических ограничений. О каких ограничениях идет речь?

Саша: Есть такое понятие как нейробиологическая обратная связь (показывает состояние и изменения процессов в головном мозге, дает информацию о его ритмах, амплитуде волн и их упорядоченности. — Прим.). Подавляющее большинство нейроинтерфейсов в мире умеют детектировать изменение ритмов головного мозга. У этой истории есть несколько принципиальных ограничений.

Первое — отсутствие мультивариантности. Попробую объяснить на примере игры: у тебя есть шарик, который ты можешь только поднимать, опускается он сам. И ничего больше ты делать не можешь. Второе — управлять шариком еще и нужно научиться, а это долго.

Таня: В реальной жизни такое применить сложно. 

Саша: В случае с известным международным автопроизводителем, про которого мы говорили ранее, ты могла бы завести машину, но не заглушить ее. Она глушится сама, если ты расконцентрировалась.

— Как называется ваш метод? В чем его отличие?

Саша: У нас технология базируется на детектировании вызванного потенциала P300 (детектирование слабых изменений электрической активности зрительной коры головного мозга в ответ на внешние раздражители, например, объекты в играх. — Прим.). В первую очередь речь идет о зрительном потенциале. Это значит, что мы детектируем определенные события, и они являются триггером для команды. Мы говорим, что человек что-то заметил, сделал какой-то выбор, детектируем этот вариант. 

Самое интересное, что технология не нова. Но наш подход к сбору данных позволяет лучше ее использовать. То есть с научной точки зрения методы известны, но никто не научился с ними работать. А мы за счет использования игр научились.

— Почему этот метод менее распространен, если он дает больше возможностей?

Саша: Он сложнее. В этом способе нельзя читерить.

По моему лбу в процессе разговора это особенно видно (смеется). 

У примитивных нейроинтерфейсов даже из-за волос возникают проблемы. Им нужен контакт с кожей, чтобы снять электроэнцефалограмму. При этом влажные электроды никто ставить не хочет, и один из наших прорывов (или ништяков) — что у нас сухие электроды.

Мы видим, что абсолютное большинство компаний используют технологию BCI и снимают сигналы со лба, потому что это дешевле, проще, и никто никогда не разберется, что там в действительности была за команда. Но условные 2% применяют более сложные методы, которые чуть менее изучены.

Таня: Во-вторых, есть процесс калибровки, и это сильно ограничивает возможность применения. Для измерения ритмов она не нужна: у любого человека, мозг которого в работоспособном состоянии, изменения будут одинаковые. А для использования нашего метода она необходима. Но еще одно ноу-хау нашей технологии в том, что мы научились работать со сложными парадигмами без этой калибровки.

«Текущая версия девайса оснащена шлемом виртуальной реальности с высоким разрешением и семью сухими электродами, которые регистрируют электрическую активность головного мозга и передают на встроенный классификатор. Он, в свою очередь, способен с высокой точностью детектировать в электроэнцефалограмме кратковременный потенциал Р300, вызываемый визуальными стимулами. Данный потенциал отражает намеренное сосредоточение внимания на одном из демонстрируемых объектов», — Александра Карпман, нейрофизиолог Impulse Neiry.

О конкуренции в небольшой нейротусовке

— Кто из ваших конкурентов использует такую же технологию?

Таня: Компании, которые открыто заявили, что могут работать с этой технологией — это мы и американская Neurable. Это классные ребята, мы с ними общаемся. Но они пошли в оборонку. Есть еще французы, но они не признаются, какую технологию используют. Они очень закрытые. 

Соответственно, когда мы пишем ребятам где-нибудь в Ирландии по поводу их эксперимента, они тут же отвечают, делятся данными. 

Саша: Ребята из Neurable супер открытые, хотят обмениваться опытом, разбирать его. Мы даже не конкурируем, а вместе пытаемся разобраться и всем объяснить. Вот с французами не задалось, но, может, у них было плохое настроение (смеется). Они не могут быть оторваны от общества. С Китаем сложнее, потому что они часто не говорят по-английски. Но у нас в команде есть китайцы, чтобы с ними общаться. Нам нужно с ними коммуницировать: у нас там заказчики, клиенты.

Команда Impulse Neiry

Как разрабатывали продукт и определялись с ЦА

— В каком году вы начали работу именно в сфере нейроинтерфейсов?

Саша: Три года назад. Но мы только анализировали, что можно делать, почти год.

Это абсолютно хамский, наглый, неэффективный подход. Когда у тебя нет бэкграунда в сфере, ты просто тратишь много денег. Любую задачу ты можешь решить, если знаешь причину и следствие.

Мне помогло, что я биолог по первому незаконченному. Биология мне более-менее близка, так что внутренний позыв у меня был.

— Как вы стартовали? Как вышли на таких сильных экспертов, как Наталия Галкина, Александр Каплан?

Саша: Рассказываю алгоритм. Сначала должен появиться человек, ответственный за коммуникацию с учеными. После этого ты приходишь к Каплану, говоришь: «Мы решили сделать такую штуку». Видишь в глазах полный скепсис и уверенность в том, что это абсолютно бестолковые ребята, которые случайно попали в его кабинет. А потом возвращаешься через полгода и рассказываешь, что сделал. И он думает: наверное, не такие уж они и бестолковые, или по крайней мере везучие. 

А еще через полгода ты показываешь новые результаты, тебе рекомендуют нейрофизиологов из его лаборатории, ты проводишь несколько семинаров. Потом тебя знакомят с Наталией Галкиной, она приезжает посмотреть, нормальные вы или нет. Решает, что нормальные. Параллельно у вас появляется еще один совместный проект по нейромаркетингу — и так далее. 

Мне кажется, если у тебя есть изменения в течение времени, которые вызывают уважение, то все работает довольно просто. Думаю, так везде.

Просто на энтузиазме на работу не устроиться, но на энтузиазме с какой-то базой — да.

— Пока все развивается на ваши собственные деньги? Нет внешних инвестиций?

Саша: Да. Но в ближайшее время у нас будет несколько подписанных контрактов с внешними инвесторами на крупные суммы. Пока подробностей не раскрываем. 

— Как долго вы готовились к созданию продукта и занимались R&D?

Таня: Первые два года, и примерно в сентябре 2019 года мы наконец-то представили продукт. Девайса еще не было, мы просто показали, что нейросети работают, мы можем избежать процесса калибровки и так далее. Поехали в рейд по конференциям, сначала в Мюнхен на конференцию по VR, потом представили игру на «Открытых инновациях» в «Сколково», потом — улетели с наших продактом в Китай на 19 дней. Там у нас было больше сотни встреч по всей стране с потенциальными партнерами. Мы показывали им технологию, обсуждали, как ее лучше применить. 

Изначально мы планировали использовать ее только в гейминге, чтобы сделать прикольные VR-аттракционы, которые управляются силой мысли. В итоге китайцы сказали, что мы, конечно, классные, аттракционы классные, но китайские дети должны учиться. И мы направили технологию в четыре русла: 

• Edutainment. Продукт, который мы очень активно развиваем. Он связан с образовательным контентом для развития когнитивных способностей;
• Entertainment. Это развлечения, VR-аттракционы, которые управляются «силой мысли»; 
• Enterprise. Мы ведем переговоры с несколькими компаниями, включая Samsung, по внедрению. Это очень кастомизированные решения для конкретных нужд; 
• Healthcare. Это еще не продукт, мы пока на стадии исследования. Технологию можно использовать для работы с различными заболеваниями нервной системы, например, для предотвращения развития болезни Альцгеймера. 

В ноябре 2019 года мы сформировали эти четыре направления, провели ряд исследований, направленных в основном на эдьютейнмент, повышение когнитивных способностей. Потом, во время пандемии, сделали огромный кастдев и поняли, что наша целевая аудитория по образовательному продукту — это школы и другие образовательные учреждения. Мы проинтервьюировали больше сотни школ, чтобы понять, что им интересно. 

— Кастдев был в том числе за рубежом?

Таня: Кастдев был по России, Украине, Беларуси, Америке, Китаю, Сингапуру, Австралии, Индии, Канаде, ЮАР. У нас есть сотрудник, который работает в США, и коллеги из Китая для работы с Азией. 

О работе со школами и решении задач «силой мысли»

— Что именно вы предлагаете школам? В чем суть продукта?

Таня: Продукт долго отшлифовывался, мы меняли его буквально каждый месяц. В итоге привели к конечному концепту, 90% школ, с которыми мы общаемся, он устраивает. 

Есть два формата, которые мы предлагаем. Второй мы будем реализовывать чуть позже и с определенными школами — это отдельный курс по нейротехнологиям. Планируем рассказывать детям, что такое нейротехнологии, зачем они нужны, как их применять.

С первым форматом мы уже завершили пилотные проекты и сделали несколько международных предпродаж. Есть определенные темы, которые дети сложно усваивают. Например, одна из таких — это таблица умножения. С тех пор, как у детей появились мобильные телефоны, им всем лень учить таблицу, и это очень сильно влияет на их обучаемость геометрии, алгебре и так далее. 

Как это работает? Представь себе, есть урок математики и 45 минут. Первые 35 минут преподаватель дает новый материал. В последние 10 минут урока весь класс надевает шлемы виртуальной реальности с нейроинтерфейсом. В шлемах они видят контент в виде квизов. Например, сколько будет дважды два? И четыре-шесть вариантов ответа. Дети должны сфокусировать внимание на правильном. Свой выбор они делают без помощи контроллеров, нет никаких джойстиков, достаточно сконцентрироваться. А система говорит, правильный ответ или нет.

— Что получается на выходе? К каким результатам приводит использование нейроинтерфейса? 

Таня: Дети лучше запоминают материал, потому что у них нет расфокусировки, они находятся в виртуальной реальности. Есть огромное количество статей, которые приведены у нас на сайте, объясняющих, почему VR в обучении положительно влияет на запоминание. Учеников никто не отвлекает, никто не кидает в них записочки, не пишет смски, они сами с собой и погружены в контент.

Кроме того, лучше работает зрительная память. Эксперимент на 45 испытуемых, который мы провели в январе-феврале, показал, что если использовать наше устройство минимум два раза в неделю в течение двух месяцев, повышаются когнитивные способности. Это объем памяти, умение концентрироваться, фокусироваться, всего до восьми различных когнитивных метрик. 

Самое главное: многие школы говорят: «Мы будем использовать ваше устройство, а что произойдет дальше? Если дети перестанут учиться с ним, когнитивные функции откатятся обратно».

Таким образом, по результатам пилотов мы ожидаем увеличение по когнитивным метрикам и лучшую успеваемость по конкретному предмету, который школьники изучают. И третье — повышение успеваемости и по всем остальным предметам, потому что когнитивные функции влияют на всю нашу жизнь. Но о последнем мы пока громко не говорим, сами хотим посмотреть.

«Научные исследования показали возможность развития когнитивных функций благодаря тренингу с механикой Р300. Так, после того, как человек научился управлять нейроинтерфейсом, у него развиваются когнитивные функции, связанные в первую очередь с концентрацией и удержанием внимания, торможением реакции на отвлекающие стимулы. 

Система находит своё применение и в сфере образования, где учебный процесс приобретает игровую форму, и дополнительно способствует развитию познавательных функций. Даже обычная проверочная работа может вызывать интерес у школьников, если она проходит в виртуальной среде с использованием управления “силой мысли”.

Несомненным плюсом такого девайса является вариативность его применения и в то же время универсальность. Механика практически не имеет ограничений и совершенно не зависит от культурной принадлежности, уровня образования и даже возраста», — Александра Карпман, нейрофизиолог Impulse Neiry

— Пилоты платные для школ? Есть ли уже какие-то результаты?

Таня: Пилоты бесплатные, но часть школ обязуются купить устройства, если мы достигнем KPI. Недавно завершились два пилота, результаты опубликуем позже.

— Сколько ваш продукт будет стоить для школ?

Таня: В среднем 150-200 тысяч рублей на одно устройство вместе с контентом и платформой. Под пилотные проекты мы разрабатываем и загружаем контент в шлемы виртуальной реальности. Платформа дает возможность получать ответы от учеников. Эта информация передается учителю. Он понимает, на каком уровне находится каждый ученик, как хорошо он изучил конкретную тему. 

С помощью этой платформы любой учитель может самостоятельно загружать контент в шлем — достаточно базового знания Excel. Одна кнопка — и все вопросы и ответы появляются в виртуальной реальности. 

Соответственно, школа может купить один-два комплекта и пользоваться ими постоянно. Их просто нужно заряжать.

Саша: Они еще и с кейсами и дезинфицирующими лампами. 

Пока это где-то между гипотезой и утверждением. У нас идет много исследований со взрослыми и детьми, чтобы это подтвердить.

— Будете ли вы продавать подписку на платформу школам?

Таня: Нет, такую бизнес-модель они не приемлют. Но в последующие несколько лет мы планируем выпускать на рынок продукты для B2B & B2C, которые предполагают и подписочную модель.

О прогрессе в других целевых индустриях

— А что происходит в других направлениях? Какой по ним прогресс?

Таня: В интертейнменте сейчас меньше активности, потому что в пандемию все парки развлечений закрыты. Самые крупные производители в мире находятся в Китае, и у них никто ничего не покупал. Пока мы получили предварительное согласие от 90% партнеров, с которыми общались. 

Саша: Можем похвастаться тем, что очень большая китайская корпорация готова запустить с нами пилот, у нас есть письменное подтверждение. Есть крупные бренды, которые хотят с нами работать для создания новых продуктов. 

Таня: Еще у нас есть соглашения с некоторыми китайскими компаниями, крупными производителями, которые готовы вместе с нами создавать нейроаттракционы в VR и заниматься дистрибуцией. У них налажена аттракционная сетка по всему миру. Плюс в России некоторые парки еще до пандемии подписали соглашения о готовности запускаться. 

В enterprise-направлении нет коробочного решения. Про кейс с автопроизводителем Саша уже рассказал. Интересно, что в прошлом году мы общались всего с одной автомобильной компанией, а в этом году ведем переговоры о внедрении уже с тремя — им очень интересна наша технология. Есть еще одна крупная компания, которая разрабатывает очки дополненной реальности. С ними в том числе мы ведем переговоры о внедрении нашего интерфейса для управления очками. После окончания пандемии в Нью-Йорке они откроют большой гараж с инновационными решениями, которые хотят интегрировать в свои устройства. Они приглашают нас как один из флагманских продуктов, чтобы на его базе сделать хакатон совместно с Microsoft. 

Что касается медицинского направления: ведем переговоры с крупными медицинскими организациями, которые заинтересованы в лечении болезней нервной системы. Не могу раскрыть названия. 

— Вопрос про VR. Технология развивается довольно медленно — в ней по-прежнему много лагов, технических проблем. Как это отражается на вас? 

Саша: Мы напрямую не связаны с VR. Для нас это просто самая удобная платформа, потому что электроды есть куда встраивать. Если ты подойдешь к человеку и предложишь прицепить к голове электроды, он посмотрит на тебя с подозрением и скажет, что это что-то странное. Такой барьер с VR уже пройден, VR-шлемы не так смущают. 

Второй момент — в VR отвлекающих факторов меньше, тебе проще концентрироваться. Наконец — у нас в этом большой опыт, поэтому VR нам на руку. Мобильного бэкграунда у нас нет, но той же игрой с помощью нейроинтерфейса можно будет управлять со смартфона.

Таня: Важно понимать, что VR развивается стремительно с точки зрения техники. То, что было классным год назад, сейчас уже полное старье. 

В тусовке VR все очень ждут выпуска девайса Apple. Непонятно, выйдет он или нет, но это сильно может изменить рынок и отношение обычных юзеров к виртуальной реальности.

— Сколько у вас сейчас партнеров по разным направлениям?

Таня: Мы ведем переговоры с 400-500 школами по всему миру. Если говорить про партнеров в других сегментах, в Китае на разном уровне и по разным направлениям их около 25. А таких крупных, как Microsoft, которым интересны коллаборации, примерно 30 по миру. Каждую неделю мы получаем запросы на сайт со всего мира с предложениями о партнерстве, коллаборации или закупке. 

Будущее проекта: нейроинтерфейс как смартфон

— За счет чего вы планируете масштабироваться сразу в разных странах?

Таня: Я могу говорить сейчас только про продукты эдьютейнмент, потому что на них фокус. Тут проблема курицы и яйца. С одной стороны, мы вендор, производитель, и меньше всего на свете хочется заниматься ручными продажами. Очевидно, что это должны делать не мы, а дистрибьюторы, агенты и дилеры. Но для того, чтобы они начали это делать, нам нужно показывать первые саксэс-кейсы, провести полноценные пилоты, показать, что это работает, сделать пиар-кампанию. 

Поэтому, если говорить про российские пилоты, то здесь, так как у нас есть физический доступ к школам все зависимости от пандемии, мы ходим ножками и договариваемся. Для зарубежных рынков мы нашли партнеров. Они лидеры рынка по внедрению инновационного оборудования в образовании и помогают нам с дистрибуцией.

Саша: Такие есть везде. В каждой большой стране есть несколько компаний, которые продают образованию много разных инноваций.

Таня: Их нелегко найти и они не очень гуглятся. Но если сильно захотеть, то можно. Основным лидерам зарубежных рынков мы продемонстрировали наше оборудование, им интересно. Например, совсем недавно мы подписали MoU с одним из крупнейших дистрибьюторов в области образования в мире — Pitsco. 

— В каком направлении вы видите для себя наибольший коммерческий потенциал в перспективе? Именно образование?

Саша: Школы для нас удобнее, потому что чеки большие, им нужно сразу много. Но это необязательно B2B и B2G, это может быть и B2C. На короткой дистанции дотянуться до образования проще, но светлое будущее дальше.

Мы будем накапливать данные о том, как работает мозг, и учиться в разных вопросах его апгрейдить. Использовать дополнительные фишки. Как мне сказал наш нейрофизиолог, если в нас будет датчик радиации, связанный с нейроинтерфейсом в голове, мы сможем почувствовать радиацию как тепло. У человека никогда не было такого рецептора, но он может появиться. Так во всем. 

Одна из наших потенциальных разработок — это когда ты можешь видеть свой «заряд энергии», как в компьютерной игре. Это позволит разумнее подходить к анализу себя.

Таня: Саша у нас визионер, а я больше про цифры. У нас есть, конечно, финансовая модель. В следующем году, я очень надеюсь, начнутся активные продажи эдьютейнмент в школах после окончания пилотов. Потом этот же продукт мы будем продавать на B2C-рынке. После открытия парков запустится направление интертейнмент. Через год мы планируем активно продавать в enterprise. В итоге мы хотим прийти к девайсу, который можно носить каждый день, управляя окружающим digital-пространством.

Саша: Он будет классный, незаметный, и его не придется вставлять в голову.

Комментарии экспертов

Михаил Лебедев, нейрофизиолог, разработчик нейрокомпьютерных интерфейсов, автор более 100 научных работ, главный научный сотрудник НИУ ВШЭ:

Проект Impulse Neiry является высокоперспективным и обладает серьезным потенциалом для дальнейшего развития. Особенно интересны подходы, связанные с алгоритмами анализа биоэлектрической активности мозга, которые разрабатывает команда.

Алексей Басов, заместитель генерального директора, инвестиционный директор РВК:

Компания ориентируется прежде всего на рынок edutainment, речь идет о разработке компьютерных игр с нейроуправлением, направленных на развитие когнитивных способностей, и создание образовательных продуктов для рынка EdTech. Мировой рынок EdTech составляет порядка $200 млрд, показывая средний ежегодный прирост больше чем на десяток процентов. При этом геймификация является одним из доминирующих трендов.

Другая область применения технологий Neiry — индустрия развлечений с фокусом на продукты VR. Игры и различные тренажеры с управлением «силой мысли» могут предоставить потребителям уникальный пользовательский опыт. Нейрогейминг — совершенно новая ниша, в которой пока нет признанных мировых лидеров, а значит — есть место для новых решений и игроков. 

Определяющим фактором для успеха компаний в этом сегменте станет возможность встроиться в глобальную индустрию развлечений и эдьютейнмента и наладить каналы дистрибуции продукта через партнеров, в том числе за рубежом. В то же время, сам прорывной характер технологии и незрелость рынка ставят и определенные вызовы перед разработчиками. В частности, важным моментом станет определение правового регулирования такого нового класса продуктов на базе нейроинтерфейсов.

Андрей Смирнов, генеральный директор компании «РОББО»

(В ROBBOClub для обучения детей разработке систем управления роботами с помощью сигналов мозга используется платформа-нейроконструктор)

Еще несколько лет назад нейроинтерфейсы рассматривались в основном с позиции медицины как один из потенциальных инструментов для лечения заболеваний головного мозга и диагностики нарушений сна. Во многом это было связано с тем, что их применение требовало хирургического вмешательства. Однако прогресс не стоит на месте, и сейчас нейроинтерфейсы в большинстве своем неинвазивны и представляют собой носимые устройства. Отчасти благодаря этому технология постепенно выходит на массовый рынок, и растет количество стартапов и крупных технологических компаний, которые работают над безопасной, точной и дешевой нейрогарнитурой.

Как результат, сменяются и сферы применения нейротехнологий. В частности, нейроинтерфейсы крайне полезны в бизнесе. Некоторые аналитики рынка и крупные компании уже задумываются об использовании нейрогарнитуры для повышения производительности команд. Например, нейроинтерфейс может фиксировать уровень внимания сотрудника в течение рабочего дня и посылать сигнал, как только он достигает критически низкой отметки. Или помешать использовать служебный автомобиль, если обнаружит у работника признаки сонливости. 

Можно сказать, что нейроинтерфейсы — это будущее, которое уже наступило. В нем взаимодействие человека и машины осуществляется через мозговые импульсы, а сами компьютеры становятся все более нейроморфными, по прогнозам отраслевого союза «Нейронет». И темп роста рынка нейротехнологий будет только ускоряться: от 8,3% в ближайшие несколько лет до 18,8% на границе следующего десятилетия.

Фото в тексте и на обложке: предоставлены Impulse Neiry